Канжальская битва

На рубеже XVII–XVIII веков Российское государство вступает в новую стадию развития. Во внешнеполитической стратегии Петра I формируется два направления: европейское, ориентированное на закрепление на Балтийском побережье, и южное, направленное на продвижение российских границ к Черному морю. Успех Азовского похода 1696 года активизирует геополитическое продвижение России на Юг, где она сталкивается с Крымским ханством, – вассалом Османской империи, и Сефевидским Ираном. Особенно остро интересы этих трех держав пересекаются на Северном Кавказе.

Ключевое положение в его центральной части занимала Кабарда, крупное этнополитическое образование, объединявшее под властью кабардинских князей из дома Иналовичей целый ряд северокавказских народов. Традиционные политические связи с Русским государством делали Кабарду естественным союзником России в противоборстве с Крымом и Турцией. Поэтому их агрессия, продолжавшаяся с XV века, с новой силой активизируется в начале XVIII века, когда Константинополь и Бахчисарай предпринимают активные попытки вернуть Азовское побережье.

В силу объективных причи­н русско-кабардинские связи во время Северной войны (1700–1721) заметно ослабевают. Занятый войной с одной из сильнейших держав Европы – Шведским королевством, Петр I вынужден был сохранять мирные отношения с Османской империей, не всту­пая в жесткое противодействие политике давления и экспансии, которую про­водила Турция по отношению к давнему союзнику России – Кабарде. Конечно, при этом русское правительство постоянно заявляло о союзнических отноше­ниях с Кабардой, но большой и реальной помощи в то время оказать ей не могло.

Воспользовавшись сложившейся ситуацией, Турция и Крым принимают решение оккупировать и полностью подчинить себе Кабарду. Здесь нужно иметь в виду, что по мусульманской традиции, опреде­лявшей ха­рак­тер внешней политики османского правительства в первой по­ловине XVIII века, все не­мусульманские страны рассматривались как «территория войны» – «дар аль-харб», и их отношения с миром ислама – «дар аль-ислам» – могли быть лишь двух видов: либо вой­ной, либо покровительством. Последнее не мусуль­мане по­лучали только в том случае, если соглашались на уплату дани (ясака), и тогда они зачислялись в категорию «дар ас-сульх», т.е. «территорию мира».

В соответствии с такой концепцией османы рассматривали Центральное Пред­кавказье, населенное народами, исповедовавшими в начале XVIII века не­исламские ве­рования, как «территорию войны» – «дар аль-харб». Османский ис­торик Гезар-Фенна при описании адыгов прямо говорит об этом: «Крайний пре­дел черкесов, обитающих в Таманском округе, куда назначаются от Высокой Державы судьи, составляют черкесы Жанэ: у них еще действуют вообще поста­новления шариата. Брать из них невольников непозволительно. А от Жанэ вплоть до черкесов Кабарды – это места войны; брать у них полоняников позво­лительно».

Поводом для вторжения в Кабарду послужил старый конфликт, связанный с убийством в Черкесии в 1699 году крымского царевича Шахбаз-Гирея. В 1700 и 1701 годах крымские войска во главе с царевичем Каплан-Гиреем совершили два карательных похода в Чер­кесию в отместку за гибель Шахбаз-Гирея. Опасаясь возмездия, виновные в его смерти бесленеевцы Махукины и Дохчукины со своими подданными бежали в Кабарду под защиту и покровительство князя Кайтуки Джамбулатова.

Это привело крымское правительство в еще большее раздражение. Дви­жимый жаждой мести, хан Каплан-Гирей I в 1707 году направил в Кабарду калгу Менгли-Гирея с отрядом гвардейцев-сейменов с целью получить выкуп «за кровь» крымского царевича, добиться выдачи беглых бесленеевцев и переселить кабардинцев на Кубань. Отряд Менгли-Гирея в течение полугода нахо­дился в Кабарде. Вызывающее поведение крымцев привело к тому, что кабар­динцы перебили расквартированных в их домах сейменов. Менгли-Гирею уда­лось бежать.

Как только в Бахчисарае стали известны подробности случившегося в Ка­барде, Каплан-Гирей I отправил в Константинополь посла, который уведомил султана о судьбе миссии Менгли-Гирея и передал просьбу хана – санкциониро­вать военные действия против кабардинских князей. П.А. Толстой, внимательно следивший за развитием ин­триги, в письме, отправленном в Москву в феврале 1708 года, сообщал: «Порта дала свое согласие, и султан послал хану в подарок до­рогой кафтан и саблю», предписал ему собрать 30 или 40 тысяч татар и самому возглавить поход, «чтобы оных черкес разорить и жилища их пожечь». Кроме того, султан приказал бейлербею Кафы Муртазу-паше присоединиться к войскам хана. Поход Каплан-Гирея I вызвал большую тревогу в рос­сийским посольстве в Константинополе. Между османской знатью ходили слухи, что он являлся только предлогом для того, чтобы придвинуть турецкие войска к российским границам, а настоящая цель похода – отвоевание областей, населенных мусуль­манами (Астрахани, Уфимского уезда и Казани).

Необходимо отметить, что в преддверии кампании «мурзы крымские от­кло­няли хана от похода». Военный потенциал кабардинского войска к началу XVIII века, в силу значительного распространения огнестрельного оружия, за­метно возрос, в то время как видовое разнообразие вооружения крымско-татар­ского войска не претерпело суще­ственных изменений. На это и указывала крым­ская знать, «совершенно резонно выстав­ляя на вид неуменье татар владеть огне­стрельным оружием». Но Каплан-Гирей I не внял доводам своих приближен­ных.

В течение февраля – марта 1708 года Каплан-Гирей I собрал многочисленное войско для предстоя­щей компании. Османский историк Рашид, говоря о численности и составе войска хана, называет свыше 35 000 человек. Основу его составляли вооруженные силы, собранные по хан­скому указу с «кубанской стороны» – 26 000 ногайских татар. В по­ходе при­няла участие и часть темиргоевских князей, которые привели с собой 5 000 всадников. Военный отряд, при­бывший в Прикубанье вместе с Каплан-Гиреем морским путем, – через Керчен­ский пролив, – включал в себя личную охрану хана – около 1 500 сейменов и 3 000 сипахов под командованием бейлербея Кафы Муртазы-паши.

В преддверии крымского нашествия верховный князь Кабарды Кургоко Ата­жу­кин (?–1710) сумел организовать оборонительный союз, объединивший  вооруженные силы кабардинских княжеств. Военный потенциал кабардинцев к началу 1708 года со­ставлял приблизительно 12–15 000 высокопрофессиональных войнов. Реальная опас­ность полного покорения страны требовала от верховного князя поиска военно-поли­тической поддержки среди соседних народов.

Выявленный нами источник – письмо Саратовского коменданта Н.П. Бекле­ми­шева к кабардинским князьям от 1711 года – указывает на то, что в на­чале весны 1708 года из Кабарды к Калмыцкому хану Аюке прибыли послан­ники. Цель их ви­зита за­ключалась в том, чтобы «Аюка-хан послал… своих воин­ских людей на Кубань для во­инского происку над кубанцы». Хан вынужден был ответить отка­зом, поскольку «без указу великого государя людей своих войною на Кубань по­слать» не может, к тому же «у великого государя с турским салта­ном и крым­ским ханом учинен… мир».  Однако о предложении кабардинских посланников Калмыцкий хан известил российские власти и в ожидании прави­тельственного указа «для подлинного… ведения» оставил у себя из них Губека Куденета. При­сланный вскоре ответ категорически исключал любую форму военной под­держки. Подобный прием ожидал кабардинских посланников у дон­ских, астра­ханских и гребенских казаков. В письме кабардинских князей Петру I, да­тируе­мом ранее 30 сентября 1712 года, о судьбе дипломатических миссий ка­бардинцев к российским властям накануне вторжения крымцев в Кабарду гово­рилось сле­дующее: «Посылали от себя посланцов с письмами и з жалобою, что крымцы на нас нападают… и от вашей страны нас отбивают. И те посланцы наши… к ва­шему царскому величеству недопускиваны и поворачиваны з дороги назад в нашу сторону». В этих условиях Ка­барда фактически оказалась в между­народ­ной изоляции.

К середине лета 1708 года османо-крымское войско достигло Кабарды и рас­по­ложилось лагерем вблизи истока реки Малка. Кургоко Атажукин вступил в пере­говоры с Каплан-Гиреем I. Современник этих событий, османский историк конца XVII – начала XVIII века Фындыклылы Мехмед Халифе в своем обстоя­тельном сочинении «Исто­рия Селяхдара» так описывает ход переговоров: «Ко­гда крымские ханы назначались, то у черкесских беков было принято набирать 300 человек ясыря и отдавать новому хану под именем подарка. Крымский же хан Каплан-Герай не удовольствовался этим количе­ством ясыря, настаивая на своем слове: «Меньше трех тысяч я не беру». Тогда черкес­ские эмиры посовето­вались и говорят: «Хотя и такое количество ясыря отдавать води­лось у нас в обычае; но только ведь до сих пор в 15–20 лет один хан был сменяем; теперь же каждый год новый хан – чьих же детей мы будем отдавать? Особливо теперь: боль­шинство народа черкесского освящена благодатью ислама; в каждой де­ревне, в ка­ждом селе строятся соборные и приходские мечети и школы; исправно совершается пя­тикратная молитва и идет обучение юношества; дозволено ли в священном законе поло­нить целое полчище народа мухаммеданского, подобно воюющим гяурам, и отсылать к вашему присутствию? Есть ли соизволение Бо­жие на такое притеснение? Пожалуйста, уж извините; а иначе никак не воз­можно». Сражение было неизбежно.

Решающая битва произошла в начале сентября 1708 года вблизи горы Кан­жал. Согласно данным И.-Г. Гербера (1728) «черкесы собрались в одно ме­сто, к кото­рому между горами дорога узка и тесна и чтоб татаров туда к себе об­маном привести, отправилось от них 12 человек, которые при­шли к татарскому войску и назвались бегле­цами. И обязались крымские вой­ска, хоть и через узкую, однако же, безопасную дорогу в самые черкесы при­вести, чему крымцы и пове­рили, и через вышеописанную дорогу без поме­шательства проехали. А по при­ближении оного крымского войска черкесы все собрались и около той же дороги за горами в закрытии держались. А как татары оную дорогу прошли и палатки свои в той долине ставить начали, то черкесы из гор с камень­ями к тому приго­товленными, дорогу завалили, на татаров внезапно напали». Мате­риалы «Описа­ния кабардинского народа» (1748) подтверждают и дополняют эти сведе­ния. «Кабардинцы, загнав свой скот в горы, сами долгое время сидели в осаде в Бак­сане». Тогда Каплан-Ги­рей I  осознав «что со степной стороны достать их не­возможно», пошел на хитрость и «тайно послал большую часть войск своих в горы, чтобы кабар­динцев и оттуда утеснить». Однако кабардинцы «о том уве­дав», устроили за­сады во «все тесные проходы» и пропустив «через некоторые крымцов и ку­банцов, «камением те проходы заметали». Крымские войска были окру­жены, а затем, с наступлением ночи, неожиданно атакованы. В резуль­тате боя было уничтожено 30 000 крымцев. Князь Татархан Бекмурзо­вич сооб­щал: «Хан ушел с малыми людьми, а иные без бою с гор убивались. Со­лтана взяли в плен и многих их мурз и простых крымцев, четыре ты­сячи ко­ней и панцырей множество, 14 пушек, 5 бомб, много пищалей и всю их поро­хо­вую взяли. И шатры, которые у них, все взяты».

В конце октября 1708 года в Константинополе стало известно о разгроме и бег­стве Каплан-Гирея I из Кабарды. П.А. Толстому удалось узнать подроб­ности со­бытий осени 1708 года. Согласно сведениям, собранным послом, от ханского войска уцелело около 5 000 человек, из отряда Муртазы-паши, рас­полагавшего «четырьмя тысячами турок конных… возвратилось в Керчь всего человек с три­дцать». Каплан-Гирей I не рискнул вернуться в Бахчисарай и остался у ногай­ских мурз в Прикубанье. Через своих сторонников в среде крымской знати он попы­тался объяснить Порте победу кабардинских князей российской помо­щью и тем, что с кабардинцами якобы были калмыки и астраханские казаки. Благодаря све­дениям, своевременно полу­ченным из Крыма от греческого купца Севастопуло, П.А. Толстой сумел предупредить замыслы хана и не до­пустить осложнения российско-османских отношений.

Разгром крымцев вызвал большой общественно-политический резонанс в Юго-Восточной Европе. Молдавский господарь Михайло Раковица извещал российского канцлера Г.И. Головина: «Хан какой срам, урон и напасть восприял от черкесов, есть дело сие достойное слышанию, если напредь сего от кого иного о сем слыхали истинно, что уж пострадал так, чего или никогда или от веку не видал Крым, так что из старшины крымской и из ширинбеев очень немного спаслось, также и из яман сайдаков первый мурза и з другими убиты. Насилу хан жив ушел, а шатры его, и что было с ним привезено, все досталось в руки черкесам. Сим крымцам погибель и напасть случилась оттого, что неприятели на них в ночи внезапно и нечаянно ударили». По словам Фындыклылы: «Никогда не слыхано было такого их избиения». В наказание за неудачный поход османское правительство сместило Каплан-Гирея I, назначив на его место Девлет-Гирея II (1709–1713), который жаждал реванша и возобновления военных действий против Кабарды.

Дж.Я. Рахаев

научный сотрудник отдела исторических наук

ИГИ Правительства КБР и КБНЦ РАН